Фундаментальная традиция
Наряду с этим следует отметить значение более фундаментальной общекультурной традиции, характерной для европейской культуры-цивилизации, в которую органично вписывается и формой проявления которой выступает христианская теология. Это идеал мудрости, ориентированный на материальный мир как объект ее приложения. В предшествующих культурах (античной и восточной) фигурировал идеал мудреца, ориентировавший человека на нравственное и интеллектуальное (познавательное) совершенствование, на моральную ответственность перед другими людьми, обществом, Богом, Космосом. В восточной культурной традиции чаще всего познавшему "свет истины" предлагалось отрешиться от телесного мира и воссоединиться со своей основой ("Брахманом", "Нирваной"). Поздняя античная культура в лице неоплатонизма предполагала те же ориентации (освобождение от гнета телесности и слияние с "Единым"). Совершенно иная картина в европейской культуре. Основу высшего идеала мудрости составляло представление о творчестве в материальном мире телесности, направляемом словом, выражающим мудрость. В слове (равно в мудрости) должно быть выражено содержание творческой деятельности, причем детально и полно (ничто не пускается на самотек, не отдается стихии проб и ошибок, действию по привычке). Такая позиция, с одной стороны, поднимала статус целенаправленной деятельности человека (по аналогии с творческой деятельностью Бога) и его самого как субъекта деятельности на небывалую доселе высоту; с другой — реабилитировала статус телесности в широком смысле (как синонима всего естественно-природного). Это не только сотворенная Богом реальность, но реальность, обладающая внутренне присущими ей законами, такая же фундаментальная, как и другие компоненты средневековой теологической картины мира (Бог, бессмертные человеческие души, духовные иерархии — ангелы " и демоны) и одновременно выступающая объектом человеческой деятельности. Регулируемая словом, в котором не остается места недоговоренности, чему-то неявному (знанию или правилам действий) деятельность человека оказывается подчиненной достаточно жесткой схеме, фактически единой как для познавательной, так и для конструктивно-технической деятельности. Ориентация, задаваемая отмеченной общекультурной духовной предпосылкой, обусловила преемственность практически всего позитивного, что было накоплено в сфере методологической рефлексии над научным познанием. Воспроизводился идеал дедуктивно-организованного знания, обладающего при этом всеобщностью и необходимостью. Развивался логико-понятийный аппарат анализа возможного как особого (потенциального) состояния реальных предметов и явлений. При этом следует иметь в виду специфичность понимания возможного в средневековой философии и логике. В наше время его квалифицируют как теорию возможного, сопоставляя с античной философией и логикой как теорией ставшего бытия или актуально существующих предметов, явлений, процессов. Однако это была теория возможного не в современном смысле. Она не представляла собой экстраполяцию в будущее известных закономерностей, отражающих естественные отношения и причинные связи предметов и явлений. Описание их возможных состояний базировались, прежде всего, на идее совершенного порядка, где каждый предмет, явление, процесс имеет свое строго определенное место. Этот порядок предопределен Богом. Видимые отклонения от установленного Богом порядка вещей обусловлены или действием "ничего", из которого Бог сотворил мир в соответствии с идеями своего божественного разума, или несовершенством человеческого восприятия. "Человек", — отмечает, анализируя взгляды Августина, один из видных исследователей средневековой философии Г.Г. Майоров, — видит в мире беспорядок, случайность и зло из-за собственной ограниченности, из-за невозможности для его конечного духа охватить целое мира. Подобно тому, как нельзя судить о красоте, гармонии и смысле мозаической картины, остановив взор только на одном ее фрагменте, получающем свое истинное значение только в единстве со всеми другими, так нельзя судить и о случайности и "злокачестве" частных явлений мира, не оценив их с точки зрения целого"[1]. [1] Майоров Г.Г. Формирование средневековой философии. М.: Мысль, 1979. С. 307-308